Воскресшие боги - Страница 44

Смоляные факелы дымились и трещали. В их багровом отблеске бледнел опрокинутый серп одинокого месяца. Меркли тихие звезды.

Леонардо работал в своей мастерской над машиной для подъема святейшего гвоздя. Зороастро делал круглый ящик со стеклами и золотыми лучами, в котором должна была храниться святыня. В темном углу мастерской сидел Джованни Бельтраффио, изредка поглядывая на учителя.

Погруженный в исследование вопроса о передаче силы посредством блоков и рычагов, Леонардо забыл машину.

Только что кончил он сложное вычисление. Внутренняя необходимость разума -- закон математики оправдывал внешнюю необходимость природы-закон механики: две великие тайны сливались в одну, еще большую.

-- Никогда не изобретут люди,-- думал он с тихой улыбкой,-- ничего столь простого и прекрасного, как явление природы. Божественная необходимость принуждает законами своими вытекать из причины следствие кратчайшим путем.

В душе его было знакомое чувство благоговейного изумления перед бездною, в которую он заглядывал,-- чувство, не похожее ни на одно из других доступных людям чувств. На полях, рядом с чертежом подъемной машины для святейшего гвоздя, рядом с цифрами и вычислениями, написал он слова, которые в сердце его звучали, как молитва.

"О дивная справедливость Твоя, первый Двигатель! Ты не пожелал лишить никакую силу порядка и качества необходимых действий, ибо, ежели должно ей подвинуть тело на сто локтей, и на пути встречается преграда. Ты повелел, чтобы сила удара произвела новое движение, получая замену непройденного пути, различными толчками и сотрясениями,-- о, божественная необходимость Твоя, первый Двигатель!"

Раздался громкий стук в наружную дверь дома, пение псалмов, брань и вопль разъяренной толпы.

Джованни и Зороастро побежали узнать, что случилось.

Стряпуха Матурина, только что вскочившая, с постели, полуодетая, растрепанная, бросилась в комнату с криком:

-- Разбойники! Разбойники! Помогите!. Матерь Пресвятая, помилуй нас!..

Вошел Марко д'оджоне с аркебузом в руках и поспешно запер ставни на окнах.

-- Что это. Марко?--спросил Леонардо. -- Не знаю. Какие-то негодяи ломятся в дом. Должно быть, монахи взбунтовали чернь.

-- Чего они хотят? -- Черт их разберет, сволочь полоумную! Святейшего гвоздя требуют. -- у меня его нет: он в ризнице у архиепископа Арнольдо.

-- Я и то говорил. Не слушают, беснуются. Вашу милость -- отравителем герцога Джан-Галеаццо называют, колдуноМ и безбожником. Крики на улице усиливались:

-- Отоприте! Отоприте! Или гнездо ваше проклятое спалим! Подождите, доберемся до шкуры твоей, Леонардо, Антихрист окаянный!

-- Да воскреснет Бог и да расточатся враги его! -- возглашал фра Тимотео, и с пением его сливался пронзительный свист шалуна Фарфаниккио.

В мастерскую вбежал маленький слуга Джакопо, вскочил на подоконник, отворил ставню и хотел выпрыгнуть на двор, но Леонардо удержал его за край платья. -- Куда ты?

-- За беровьеррами: стража капитана Джустиции в этот час неподалеку проходит.

-- Что ты? Бог с тобою, Джакопо, тебя поймают и убьют.

-- Не поймают! Я через стену к тетке Трулле в огород, потом в канаву с лопухом, и задворками... А если и убьют, лучше пусть меня, чем вас!

Оглянувшись на Леонардо с нежной и храброй улыбкой, мальчик вырвался из рук его, выскочил в окно, крикнул со двора: "выручу, не бойтесь!" -- и захлопнул ставню.

-- Шалун, бесенок,-- покачала головой Матурина,-- а вот в беде-то пригодился. И вправду, пожалуй, выручит... Зазвенели разбитые стекла в одном из верхних окон. Стряпуха жалобно вскрикнула, всплеснула руками, выбежала из комнаты, нащупала в темноте крутую лестницу погреба, скатилась по ней и, как потом сама рассказывала, залезла в пустую винную бочку, где и просидела бы до утра, если бы ее не вытащили. Марко побежал наверх запирать ставни. Джованни вернулся в мастерскую, хотел опять сесть в свой угол, с бледным, убитым и ко всему равнодушным лицом, но посмотрел на Леонардо, подошел и вдруг упал перед ним на колени. -- Что с тобой? О чем ты, Джованни? -- Они говорят, учитель... Я знаю, это неправда... Я не верю... Но скажите... ради Бога, скажите мне сами!.. И не кончил, задыхаясь от волнения.

-- Ты сомневаешься,--молвил Леонардо с печальной усмешкой,-- правду ли они говорят, что я убийца? -- Одно слово, только слово, учитель, из ваших уст!.. -- Что я могу тебе сказать, друг мой? И зачем? Все равно ты не поверишь, если мог усомниться...

-- О, мессер Леонардо!--воскликнул Джованни.-- Я так измучился, я не знаю, что со мной... я с ума схожу, учитель... Помогите! Сжальтесь! Я больше не могу... Скажите, что это неправда!.. Леонардо молчал.

Потом, отвернувшись, молвил дрогнувшим голосом: -- И ты с ними, и ты против меня!..

Послышались такие удары, что весь дом задрожал: лудильщик Скарабулло рубил дверь топором.

Леонардо прислушался к воплям черни, и сердце его сжалось от знакомой тихой грусти, от чувства беспредельного одиночества.

Он опустил голову; глаза его упали на строки, только что им написанные:

"О дивная справедливость твоя, первый Двигатель!" "Так,--подумал он,--все благо, все от Тебя!" Он улыбнулся и с великой покорностью повторил слова умирающего герцога Джан-Галеаццо: "Да будет воля Твоя на земле, как на небе". ШЕСТАЯ КНИГА. ДНЕВНИК ДЖОВАННИ БЕЛЬТРАФФИО

Я поступил в ученики к флорентийскому мастеру Леонардо да Винчи 25 марта 1494 года.

Вот порядок учения: перспектива, размеры и пропорции человеческого тела, по образцам хороших мастеров, рисование с натуры.

Сегодня товарищ мой Марко д'оджоне дал мне книгу о перспективе, записанную со слов учителя. Начинается так: